GQ
ЧЕЛОВЕК ТЬМЫ
Allison Glock - январь 1997
Гонки за неизведанным каждую неделю в сериале The X-Files неизбежно заставят человека чувствовать себя… ну, несколько не от мира сего. Но Дэвид Духовны всегда был не таким, как другие.
----------------------
За кулисами женского концерта Lilith Fair в Ванкувере Дэвид Духовны внимательно слушает, как Еммилу Харрис поет "До свидания". Он слегка пританцовывает на месте - совсем немного, только чтобы не выглядеть неподвижным. Он шевелит губами, повторяя слова: "Где-то там, я уверен, я заставил тебя плакать./ Но не могу вспомнить, чтобы мы сказали - 'до свидания'". За его спиной недовольно ворчат рабочие сцены: "Этот парень думает - он кто? Моисей?". Но Духовны не слышит. Его сердце разбито.
"Был ли я просто где-то далеко или, может быть, слишком высоко? / Но не могу вспомнить, чтобы мы сказали - 'до свидания'". Рядом с ним певица Лиза Лоэб, Сокровище прошлого года, также пытается наблюдать за Еммилу. Но ее глаза отклоняются от курса. Она продолжает смотреть на Духовны - в узких джинсах и полосатой рубашке, ноги в теннисных туфлях отбивают ритм. И когда он слегка наклоняется, чтобы выразить свое восхищение Стиву Эрлу или бас-гитаристу с покрытыми сетью морщинок руками, или чтобы отпустить неизбежное насмешливое замечание, - она несколько поспешно поворачивает голову в его сторону, придвигается к нему немного слишком близко, так что почти теряет равновесие и вынуждена дотронуться до его талии, чтобы не упасть.
Не то чтобы вы стали осуждать ее. Дэвид Духовны - это, в конце концов, мускулистый сгусток сложности и очарования. Не просто звезда, вроде неизменно приятного Майкла Дж.Фокса, - но знаменитость такая же мрачная, как воды стоячего болота. Анти-Джим-Кэрри. Он - в свои 36 лет задумчивый профессор литературы и критики - извращенный бард, растрепанный интеллектуал, которого вы хотите совратить, вытряхнуть из его умственного заточения. Короче говоря, магнит для вычурных цыпочек.
А еще он, подобно персонажу, исполнением роли которого он известен более всего, - агенту ФБР Фоксу Малдеру из X-Files, - несет в себе смутную тревогу. Он очень непрост - как большинство сыгранных им персонажей: заложник убийцы (Калифорния), байкер, почувствовавший прикосновение Бога (Восторг), трансвестит (Твин Пикс). В отличие от Малдера, который остается невинным среди воров, он манипулирует вами, но артистично, трудно уловимо и так умело, что вы даже не вините его. На самом деле, вы чувствуете, что, поступая так, он оказывает вам честь. Он - темный и неистовый рыцарь, который - и это вам подтвердит любая женщина - гораздо более неотразим, чем этот затянутый в белое парень на лошади.
"Эта песня погубит тебя", - говорит он, слегка насупившись. Лоэб кивает. Она чувствует его боль.
Когда Эммилу заканчивает свое выступление, Духовны уходит, но не раньше, чем Лоэб обещает встретиться с ним и его спутниками за ужином. И, конечно, встречается. Приняв душ и накрасив губы, в коротком джемпере и с рюкзачком в виде медвежонка. Она приходит, потому что он попросил ее.
Всем плевать на Дэвида Духовны. Он снимается в одном из эпизодов X-Files на индустриальных задворках Ванкувера. Этим эпизодом он особенно гордится. В нем он погружается в прошлые жизни и должен вырваться из обличья подавленного, невозмутимого спасителя человечества и исследовать другие, более живые черты характера персонажа.
А тот, кто плюет на него, - еще один персонаж, которого он пытается спасти.
"Я поделился с ней своей слюной, так что я не подцеплю каких-нибудь болезней", - шутит он. В перерывах между съемками он играет с неизменно присутствующей Блю, его закадычным другом, которая, по правде, не слишком-то мила. Духовны швыряет ее мячик прямо ей в голову. Бум! Она ловит его зубами. Он делает это снова - теперь уже носком ботинка. Она снова хватает его, виляя хвостом. Он хочет взять ее с собой к Леттерману. Вот насколько он к ней привязан. Поиграть с собакой - один из немногих случаев, когда он может расслабиться на съемочной площадке. Исключение из его обычного сдержанного и замкнутого образа.
"Мне повезет, если он со мной утром поздоровается, - говорит ассистент продюсера. - Он не слишком-то разговорчив."
Он с легкостью соответствует этому определению. Это очень легко - не высовываться, когда ты и так - самый яркий человек в комнате, когда ты можешь заставить правильных людей рассмеяться, а остальных - почувствовать себя глупо. Не то чтобы он к этому стремился… Господи, просто они не понимают намёков!
Как и Малдер, Духовны остается серьезным, даже когда шутит. Человек, который всё обдумывает. Это сделало его идолом для тысяч Х-филов и племенным жеребцом для умных женщин, уставших от чуваков типа Тома Круза. Его популярность и льстит ему, и настораживает его.
"Я не хочу становиться модным. И не хочу превращаться в шутку, - говорит Духовны, поглаживая Блю по голове. - Я на это не напрашивался. Такой уж у меня характер - постараться выиграть, чтобы не проиграть. Мне всегда нужно вздохнуть, расслабиться - и осознать, что не имеет значения, выиграли вы или проиграли. Это трудно. Мир в это не верит. Это вручающий трофеи, удостаивающий наград, ищущий прибыли мир."
Конечно, даже принимая во внимание эту нехорошую систему измерения, Дэвид Духовны - это успех. Он богат. Богаче, чем самый хорошо оплачиваемый академик. Именно такую карьеру он обдумывал, когда работал над тезисами своей диссертации в Йейле "Магия и Технология Современной Американской Литературы и Поэзии" перед тем, как забросить тезисы и начать посещать драматическую школу. Вместо этого он стал профессором, который обучает телевизионную аудиторию - самых высоколобых из общего примитивного уровня. За исключением того, как он тут же подчеркивает, что он - не "ак-тЁр!" вроде Андрэ Брогера (Andre Brauger), из которого так и рвутся эмоции, как вода из пожарного шланга. Он также не является придурком, типа друзей из "Друзей", которые корчат рожи и называют это комедией.
Он где-то посередине. Человек, пытающийся играть самим отсутствием игры. Утомленный скептик, изображающий человека, полного Надежды и Веры. Интеллектуал, играющий интеллектуала в телевизионном сериале. Парнь, читающий Джона Эшбери (John Ashbery) и Дороти Эллисон (Dorothy Allison). Глубокий человек в мелководной луже.
Он - исключение для реального мира, отклонение от нормы в среде поп-культурных идолов Лос-Анджелеса. Ральф Нэдер (Ralph Nader) встречается с Джеймсом Дином (James Dean). Серебряный поднос, на котором подают ерунду. Единственное, что в нем обыкновенно, - это его лицо. Его нос расположен слишком близко ко рту. Его глаза несколько маловаты. Его волосы просто темные, почти черные, прямые - без какого-либо намека на задорный чуб или щегольские локоны. Телосложение у него удачно среднее. Он ходит нарочито небрежной походкой, слегка выставив округлый зад. Иногда немного шаркает ногами, но большей частью это некая противоположность важной поступи. Его ноги самую малость тонковаты. И все же, благодаря природному обаянию, выражение его лица выходит за пределы "Да, так что?" - и становится до такой степени привлекательным, что 85 процентов предложений Интернет, имеющих отношение к Дэвиду Духовны, проходят под заголовком " Дэвид Духовны - лиса!". Да, он лиса. В том же смысле, в котором Шэрон Стоун является актрисой - только благодаря усилию воли.
Большей частью это отражается в его глазах, которыми он пользуется, как василиск, - завораживая, а потом ошеломляя вас. Когда он с вами разговаривает, он пристально на вас смотрит - зрачки в зрачки, но не так, как питбуль, чувствующий вызов, а скорее как питбуль, представляющий вас в своей обеденной миске.
"Вы так долго и тяжело работаете, что начинаете верить в иллюзию: то, что вы делаете, - важно, - говорит он, пристально глядя в глаза. - Телевидение - это национальный театр. ЭТО важно. Я не думаю, что я важен. Я честолюбив, но невинен - в некотором смысле. Я не хочу становиться архетипом. Я - не Голливуд. Правда ведь?".
Ну, да, правда. Только он живет в Малибу, в доме на побережье, и, нравится ему это или нет, обладает аурой самоуверенности, которую некоторые граждане, слишком хрупкие, чтобы выдержать его взгляд и его ленивые шутки, расценивают как самодовольство, каковым она, скорее всего, и является. Он источает такое превосходство, пронизывающее все вокруг него, что окружающие либо оказываются на таком же духовном подъеме (даже Блю, похоже, удивляется, почему другие собаки нюхают ее зад), либо настолько же неуверенными, как половозрелый юноша во время первого полового сношения. И он умён. Как Оскар Уайльд, Дороти Паркер (Dorothy Parker) - убийственно умен.
Несмотря на всё это, он чувствует себя неловко, нервничает, - не так, как человек, обладающий глубинным величием и положенным по праву превосходством, а как рабочая лошадка, бедный ребенок, которому приходилось заниматься доставкой тушеного мяса в Челси, в Нью-Йорке после того, как его отец бросил его мать, старшего брата и младшую сестру, когда Дэвиду было 11.
"Когда я рос, в моей семье было, вероятно, гораздо меньше денег, чем у большинства людей, которые пытаются представить себя в виде бывших уличных мальчишек, - говорит Духовны. - Я работал на мясном рынке - доставлял заказы покупателям. Лавкой владела старая француженка. Она заставляла меня чистить мангал. Думаю, здесь кроется причина моего отвращению к салу."
Из мясной лавки он переместился на спасательную станцию Fire Island - "Я был самым молодым из тех, кто сдавал в том году экзамен на государственного служащего", - а потом в Нью-Йоркскую Университетскую подготовительную школу (предварительно получив стипендию), где он учился вместе с Джон-Джоном [Кеннеди] и старался усовершенствовать себя.
Все шло согласно плану до самого выпускного класса, когда по неведомым причинам - "я упал в обморок в школе и ударился лицом". Со сломанными зубами он несколько дней лежал в интенсивной терапии, пока проводилось обследование. "Они не знали, почему я упал в обморок. Я был таким нормальным, так что казалось странным, что такое вообще могло случиться."
Теперь он знает. "Как я теперь понимаю, дело вот в чем: я был капитаном баскетбольной команды и бейсбольной команды и очень старательным студентом, и это был выпускной класс, и я подал документы в четыре университета - Harvard, Yale, Princeton и Brown. И я поступил во все четыре. Так что похоже, что я вроде как перетрудился на всех уровнях. Мой отец бросил нас всего пять или шесть лет назад, и я не думаю, что я тогда осознавал, что мне приходилось иметь дело еще и с этой проблемой. Так что я, можно сказать, вырубился. Но случилось это в нехорошем месте - и я свалился лицом в пол."
Он вспоминает одного учителя латинского, "того самого, который не подлизывался ко мне, потому что у меня была стипендия и я был хорошим студентом и великим спортсменом", того самого, "который был действительно жесток со мной, постоянно орал на меня, обвиняя меня в том, что я не слушаю. И из всех учителей, которые - я не хочу сказать, использовали меня, но которые позволяли мне достигать лучших результатов, не вникая в то, что происходило внутри, - он был единственным, кто пришел навестить меня в больнице. Он пришел, остановился около моей кровати и сказал: 'Неважно, что они говорят. Не возвращайся, пока не будешь готов.' А я подумал: 'Что за черт! О чем это он говорит?' Много лет спустя, когда его уже не было в живых, я понял, что он был единственным, который знал, что мне нужна помощь и отдых и чтобы все от меня отстали. Хотел бы я сказать ему: 'Эй, у меня наконец-то всё это есть. И спасибо.'"
Женщина, наблюдающая за Дэвидом, уже обессилела от предвкушения. Она репортер и, судя по ее внешности, или влюблена, или ужасно проголодалась.
Она участвует в японской пресс-конференции, которая начнется в полночь в промытом до блеска конференц-зале отеля Garden в деловой части Ванкувера. Она и еще около двадцати репортеров прилетели из Японии без всякой гарантии встретиться с Дэвидом. И все-таки они приехали - нагруженные телекамерами, осветительными приборами и плакатами с изображением агента Малдера, предоставленными японскими карикатуристами. В Японии Духовны - более крупная звезда, чем [Том] Круз, [Арнольд] Шварценеггер или [Мел] Гибсон. Он просто самая большая звезда.
Когда он приезжает после 14-ти часовых съемок, все еще в костюме Малдера, они встречают его аплодисментами. Он отвечает любезностью на любезность, представляя себя по-японски. Они снова аплодируют. И так продолжается целый час.
"Получаете ли вы помощь от ФБР на съемках сериала?"
"Когда я был на Jeopardy…"
"Да, да, Стивен Кинг…"
"… один парень в аудитории был из ФБР, и он сказал, что я не обязан умирать всякий раз, когда меня подстрелят. Что очень даже хорошо, так ведь?"
Смех.
"Если бы у вас была такая возможность, в каких старых фильмах вы бы хотели сыграть?"
"'Последнее танго в Париже', 'Последнее искушение Христа'". Пауза. "Всё со словом 'последний' в названии."
Смех.
Он обдумывает ответ на каждый вопрос, смотрит каждому репортеру в глаза, цитирует их комментарии во время пресс-конференции. Он чувствует себя легко и непринужденно с людьми, которых едва знает. Он помнит их имена. А они, в свою очередь, чувствуют себя особенно потому, что такой человек помнит их имена и даже цитирует их высказывания.
Пресс-конференция заканчивается, и Духовны медленно подходит к журналистам, чтобы поговорить с ними персонально. Рука женщины с голодными глазами дрожит. Он делает вид, что не замечает, и задает ей банальные вопросы об отеле, погоде, хорошо ли она проводит время. Она кивает. Он тоже кивает, а потом подходит к другому репортеру.
В результате они толпятся вокруг, превратившись в поклонников и отбросив всякие попытки вести себя объективно. Все мероприятие становится больше похожим не на пресс-конференцию, а на премьеру фильма. Духовны пробирается сквозь толпу - безупречный, как Клинтон, - сплошные улыбки и обаяние. Ни один вопрос не является слишком глупым, ни один комплимент не кажется необоснованным. Он не останавливается, пока ни оказывает каждому репортеру хоть какой-нибудь знак внимания. Он выключается, только когда подходит к лифту, - и это выглядит так, словно задули свечу.
Его плечи ссутуливаются. Улыбка испаряется. Он нетерпеливо высматривает своего водителя. Но он все еще не собирается ехать домой. Он хочет пропустить стаканчик и расслабиться в баре отеля. И как только он входит - взгляды, шепот и рукопожатия начинаются по новой.
"Моя мама умеет работать. Я у нее учился укреплять волю. Я правда-правда настоящий трудоголик. Вот простой факт - я могу вот так работать изо дня в день, и готовиться, и воспринимать это серьезно, и делать домашнее задание. Мой отец был более легкомысленным, меньше обращал внимание на окружающую действительность. Менее честолюбивый, более интеллектуальный, более отстраненный. Я трачу много сил, но я впечатлительный, так что являюсь комбинацией их обоих."
Он шутит, но он мастер таких разграничений, - отголоски его опытов по препарированию литературы и детства, проведенного в суровом доме. Он одухотворен, но не религиозен; приверженец, но не раб; человек, который может радоваться, но не забавляться, может испытывать тревогу, но не страх, обладает терпимостью, но не терпением.
У него куча "настоящих друзей", людей, которым он доверяет, один из которых - такой же загадочный актер Майкл Масси (Michael Massee). Майкл был потрясен первой ролью Духовны, которую увидел во время Берлинского кинофестиваля.
"В фильме он играл человека, который звонил женщинам и пытался их соблазнить," - говорит Масси. Они быстро подружились. Масси появляется в фильме "Изображая Бога", который скоро выходит на экраны. Духовны играет антигероического врача, имеющего тягу к наркотикам. Ничего удивительного, что Духовны, по описанию Масси, воспринял эту роль как маловыразительную.
"Понимаешь, ты видишь, как он играет, а выглядит это так, будто он ничего не делает. Он очень экономен в выразительных средствах. Он рискует быть скучным, - говорит Масси. - Думаю, что он по-настоящему хорошо справляется с популярностью. Не заметил, чтобы это сильно его изменило. Но я бы сказал, что это очень одиноко - делать то, что он делает. Это вырывает вас из нормальных взаимоотношений."
Уже поздний субботний вечер, и Духовны подвозит Масси в город, в отель для гостей The X-Files. Как только он входит в холл, как тут же натыкается на старую знакомую. На самом деле, его застукали, и на мгновение он выглядит, как загнанный в ловушку лис, но потом расслабляется. Волна холода. Молодая женщина дрожит и по мере разговора все больше и больше робеет. Он же, напротив, становится все спокойнее - морской штиль - покачиваясь на волнах ее страданий, пока она тонет. Масси отворачивается.
Через несколько минут они расходятся. Она почти бегом возвращается в бар. Духовны, выглядя утомленным, слегка улыбается. Вместо того чтобы остаться и выпить, он решает поехать домой. Когда он подзывает такси, высокая блондинка, входящая в отель, замечает его и говорит, "Я думала, что вы выше ростом".
Он смотрит на нее. "Могу стать."
"Люди никогда по-настоящему не меняются. Они просто сбрасывают верхние слои один за другим - и вы видите, какие они на самом деле. - Духовны сидит на ступеньках около павильона, где снимаются X-Files, и пьет экстракт лука-пырея, "очищающую" жидкость, по виду напоминающую антифриз. Он говорит, что наконец-то готов завести семью. - Это впервые. Я раньше никогда не хотел иметь семью. Мне даже моя собственная была не нужна. Но сейчас я принял свой билет. Я готов. В глубине сердца я знаю, что это не дерьмо. Я хочу свить гнездышко."
С кем - он не говорит. Заставить Духовны заговорить о любви - всё равно, что попытаться открыть устрицу палочкой от фруктового мороженого.
"У меня был один советчик в выпускном классе, который сказал мне: 'Ты предпочтешь пойти в одно место с сотней женщин или в сотню мест с одной?'. А я сказал: 'Как насчет пройти в тридцать три места с тремя женщинами?'. Сейчас я понимаю, что именно так и произошло. Ты идешь в одно и то же место снова и снова - и это бесполезно. Так что я лучше пойду в сотню мест в одной женщиной. Выбор ошеломляет. Я не верю в теорию 'правильной женщины'. Я думаю, что если ты прав, вокруг много правильных женщин."
Правильная 'женщина дня', согласно слухам, - Вайнона Райдер. Действительно, список его телефонных звонков показывает, что она звонит с некоторой регулярностью. (Для прессы - она уклоняется от разговоров, отказываясь комментировать отношения). Если Духовны влюблен, он ведет себя скорее как щенок после охоты, а не как разнузданный повеса. Знаете, он откуда-то получил эту дикую энергию - он чувствует это сам. Просто сейчас это именно так - ну, ее сейчас нет, этой энергии, она затаилась под тяжестью ответственности, тревоги и усталости, вызванных необходимостью 14 часов болтаться на съемочной площадке в мрачных северных лесах. В конце концов, энергия вернется, и он вырвется на волю, напишет поэму или две, но это только наедине с собой и такое случается не часто. Чувствуется, что если он превратится в легкомысленного влюбленного, это произойдет внезапно - и мир разобьется. Как если бы на замерзшее озеро упал шар для боулинга.
"Знаете, если я влюблен, если я вступил с кем-то во взаимоотношения, я отношусь к этому человеку со страстью. Но я хочу сказать, ко многим ли вещам в жизни мы можем относиться со страстью? У меня была подруга, которая поехала в Россию, и я писал ей каждый день поэмы. Она сейчас замужем, и ее муж заставил ее их выбросить. Меня приравняли к халтуре. А это были лучшие мои сочинения."
"Почему я пахну как дерьмо?"
Духовны стоит посередине ванкуверских лесов, глубоко вдыхая. Он нюхает, кашляет, снова нюхает. Рядом с ним лежит его горный велосипед, на котором он в первый раз сегодня выехал в горы. Если не принимать в расчет брызги конского навоза, путешествие прошло успешно. Он не свалился и не опозорился на глазах Роба Боумана, режиссера X-Files и его наставника. Боуман, дюжий мужчина, похожий на пожарный кран, который выглядел бы, как толстый администратор разъездного театра, если бы он не был режиссером самого культового сериала десятилетия, является заядлым велосипедистом. Он ездит быстро и никогда не промахивается, даже если деревья царапают его широкие плечи. Духовны, игравший в колледже в баскетбол и другие командные игры, в последнее время в основном занимается йогой. Он, конечно, не нервозен, но он действует из страха, что неблагоразумно при любом энергичном усилии, но особенно, когда вы, как пила, рассекаете густой, мглистый, старый лес на скорости 25 миль с час.
"Я завидую людям, которые воспринимают новые ситуации с огромными ожиданиями и любопытством. Что-то вроде: 'Эй, новое окружение - пожалуй, я заведу пару друзей и повеселюсь.' А я воспринимаю по-другому: 'Новое окружение - я наверняка опозорюсь. Нужно работать еще усерднее.'"
Так что он продолжает, пробиваясь сквозь грязь и навоз, даже когда его ноги соскальзывают с влажных педалей, которые тут же врезаются ему в голени. А когда он заканчивает - он улыбается. Не ядовитой, отсутствующей улыбкой с плотно сжатыми губами - такой, какую он неохотно выдает для журнальных обложек, - или мгновенной, как вспышка, ухмылкой, которую он предлагает аудитории после очередной шутки у Леттермана. Нет, это настоящая улыбка во весь рот, достаточно эффектная, чтобы вокруг его глаз образовались морщинки. И довольно нехарактерная, что заставляет Боумана сделать мысленную заметку - рассказать об этом позже создателю X-Files Крису Картеру, который, в свою очередь, с трудом верит, что этот ухмыляющийся грязный пес и есть тот самый 'мрачный парень', которого он знал.
Духовны признает, что может быть и тем, и другим. Для некоторых актеров известность является топливом для их эго, но все это поклонение только делает Духовны угрюмым и замкнутым. "На телевидении звезда - это король, - говорит он печально. - Никто не хочет со мной спорить. Все смеются над моими шутками. Это может действовать угнетающе."
Действовать угнетающе на человека, который расцветает от вызова и соревнования, который с большой теплотой вспоминает учителей не любивших его, и женщин, которые отвергли его авансы. На звезду, которая скорее предпочтет миропомазание дерьмом, если это означает - быть как все.
"Я верю в карму, - говорит Духовны. - А лучшая карма, которую вы можете иметь, - это вообще не иметь никакого воздействия. Люди говорят: 'О, я хочу иметь хорошую карму', но это неправильно. Самая достойная жизнь - это прийти сюда и не иметь никакого воздействия ни на кого."
Он понимает иронию. Он-то имеет воздействие. Он даже спать не может без какого-нибудь воздействия. И в то же время он знает, что для него это - духовный яд.
"Я бы хотел, чтобы здесь существовала мгновенная карма, как сказал Джон Леннон, - говорит он задумчиво, а потом с усмешкой добавляет. - А может, и не хотел бы."
Духовны приземляется за столик ресторана Century Grill, своего рода эквивалента Нью-Йоркскому SoHo. Это был длинный день, и дождь так и не прекратился. Он выпил бокал вина и съел несколько порций устриц, рыбное блюдо и крем-карамель, который больше похож на пирог с фруктами, поэтому он его отодвигает. Он выглядит маленьким - и все равно его замечают. Женщины за соседним столом шепчутся о его спутнице. Мужчина просит автограф для каких-то 'студентов, приехавших по обмену'. Духовны отказывается. Он знает, что это человек лжет, и это его раздражает. Как правило, он не отказывается дать автограф, но он ужинает в ресторане, человек перед ним - прохвост, а он устал за день. Он отшагал достаточно рабочих часов за эту неделю. Под столом его изящные руки нервно двигаются, сжимаются, похрустывают - единственная беспокойная жизнь, оставшаяся в его теле.
Он выглядит сейчас очень утомленным, безобидным и милым мальчиком, - как Чебурашка, - а потом вдруг говорит: "Пощупай, какие у меня мягкие волосы". Я так и делаю, потому что он попросил.
А потом он спрашивает, можно ли ему будет посмотреть статью до публикации. Я смотрю на него и замечаю, что в нем больше нет вселенской усталости. Он больше не выглядит несчастным. Его бровь задорно приподнята. Его руки наконец-то успокоились. Он настаивает. ДРУГИЕ АВТОРЫ ИМЕННО ТАК И ДЕЛАЛИ. Потому что он их попросил. Я убираю руку, отвожу глаза - и вежливо отказываю ему. Он пожимает плечами, окидывает комнату взглядом - и просит принести счет.
